Читать интересную книгу Душитель из Бангкока - Сергей Мазуркевич

ИСКОН – Международное общество сознания Кри́шны (англ. International Society for Krishna Consciousness – ISKCON).

Чилом – трубка с гашишем.

Бом Шанкар, Бом Боланатх – так называемые чилом-мантры, посвященные богу Шиве.

Шива – верховное божество в Индуизме для его последователей. Его почитатели считают его и творцом, и разрушителем мира. В то же время, согласно древним текстам Шива – один из Тримурти (трое верховных божеств) наряду с богами Вишну и Брахмой, выполняющий функцию разрушения. Считается покровителем йоги. Также считается, что курение конопли – способ постижения мудрости Шивы.

Мантра ОМ – священный слог в индуизме и буддизме.

Махадэв – Великий Бог – один из эпитетов Шивы.

Первый йог на Земле – Шива – покровитель всех йогов. Считается, что именно он открыл этот путь личностного развития и рассказал об этом пути людям.

Трезубец – один из атрибутов Бога Шивы. Три острия символизируют прошлое, будущее и настоящее.

Глава одиннадцатая

Беседа с пандитом. О душителях подробно. Кандидаты в пхасингары. Ритуал посвящения в туги. Сахар и серебро. Жареные орешки по специальному рецепту. Фотомодель. Утонуть в глазах

Практически сразу после ухода Паши появился доктор Чидамбарам. Мне снова пришлось рассказывать всю историю. Пандит отнесся к ней серьезно.

– Да, молодой человек, то, о чем Вы мне поведали, могло бы быть делом рук пхасингаров. Я много лет изучаю этих ребят, и Ваша история могла бы быть неплохой иллюстрацией того, что они из себя представляют. – сказал он на хорошем английском языке. И продолжил. – Но порадовать Вас мне нечем. Живыми после знакомства с ними не уходят. Всё, что я могу сделать для Вас, – это рассказать о том, что я сам о них знаю, да, поможет Вам Шива.

Я непроизвольно взглянул на ладонь. Трезубец не исчез. Это было странно, но раздумывать об этом было некогда, Чидамбарам, устроившись поудобнее продолжил свой рассказ.

– Вы наверное не знаете, что душителями становились не сразу – это был долгий и непростой процесс. Обычно новыми членами секты становились мальчики десяти-двенадцати лет, как правило родственники кого-то из опытных пхасингаров. Кандидата в пхасингары его поручитель приводил к духовному главе секты (гуру), который отводил его в специальное помещение, где их уже ждали гиемадеры (главари своеобразных ячеек, проще говоря шаек). Они одобряли кандидатуру нового туга, после чего все выходили на открытый воздух и, став на колени в круг, обращались с молитвой к богине Кали. Гуру, воздев руки к небу, торжественно декламировал:

– О Бовани! Мать мира, которую мы обожаем, прими этого нового слугу, даруй ему свое покровительство, а нам знак, по которому мы удостоверимся в твоем согласии.

После этого собравшиеся ожидали знака, которым богиня Кали должна была одобрить своего нового поклонника. Дождавшись пролетавшей птицы, пробегавшего животного или какого-либо иного ответа от грозной богини, пхасингары возвращались в комнату и отмечали прием в секту нового члена.

Но и после этой церемонии неофит еще не был душителем в буквальном смысле этого слова. У него были другие обязанности: люггаха (могильщика) или белхала (исследователя мест, наиболее подходящих для совершения замышляемых убийств). Не один год ему нужно было доказывать свою преданность богине Кали, выполняя эту черновую работу, пока наступал день, когда его повышали до степени кандидата в пхасингары-душители*.

И здесь тоже не обходилось без ритуалов и обрядов, которые так обожают индийцы. В выбранный в соответствии с астрологическими данными день гуру вводил кандидата в круг, начерченный на песке и окруженный таинственными надписями на санскрите. Не выходя из этого круга, тот должен был молиться Кали четыре дня, питаясь только молоком. Кроме молитв ему еще предстояло упражняться в удушении жертв, которых привязывали к специфической формы столбу, вкопанному в землю в этом же круге.

И только на пятый день духовный лидер секты торжественно вручал новоиспеченному тугу омытый в святой воде и смазанный маслом румал – священный платок для удушения во имя Кали.

Под конец церемонии инициации новому члену секты давали кусок неочищенного сахара, который он сразу же съедал под сопровождение напутствия гуру. А напутствие состояло в призыве принести великой богине как можно больше жертв.

Кстати, сахар у пхасингаров был в фаворе. После ритуала жертвоприношения (а любой по правилам задушенный человек – это и есть жертвоприношение) они обычно устраивали церемониальное пиршество. Собравшись где-нибудь в шатре, посвященные рассаживались на расстеленных одеждах в кругу (непосвященные вне круга). В середине круга лежала освященная мотыга, жертва для богини Кали – слиток серебра и неочищенный сахар. Тот из присутствующих, кто в этот момент занимал самое высокое место в иерархии секты, выкапывал в земле ямку, сыпал в нее немного сахара, после чего, окропив святой водой сосуд с сахаром и мотыгу, раздавал сахар всем присутствующим. Считалось, что тот, кто съест этот сахар, навсегда станет рабом богини Кали.

Подобных любопытных подробностей из жизни тугов доктор Чидамбарам знал множество. Я пока еще не уяснил, как вся эта информация может мне пригодиться в расследовании дела, но чувствовал, что что-то важное я уже узнал. И еще я думал о том, что если моя гипотеза о недавнем появлении тугов в Бангкоке верна, то они могли наследить и здесь, а потому попросил моего собеседника узнать, не было ли в недавнем прошлом в Индии случаев загадочных убийств, которые могли совершить пхасингары.

Мы договорились еще раз встретиться вечером на огненной пудже* Ганга Арти на Дасашвамежх гхате, чтобы полюбоваться этим зрелищем, и еще раз переговорить. Пандит удалился, а я остался сидеть на ступеньках гхата.

– Жареные орешки, жареные орешки! – индийский шкет, одетый в какое-то рваньё, предложил мне пополнить запас белка в моем теле.

Я купил кулечек и стал поглощать жареный арахис в месте, где поджаривают совсем другой белок – человеческие тела. «Не самое лучшее место для приема пищи», – подумал я и отправился в ресторанчик на крыше одного из домов на набережной. Хотелось полюбоваться видом на Ганг. Но дойти туда мне было не суждено.

Кроме ресторана в этом доме было много чего еще (магазины, офисы), в том числе и гест-хаус на третьем и четвертом этажах. На лестничной площадке четвертого этажа стояла молодая и очень привлекательная индианка в непривычной для Варанаси (а более привычной для клубов Бомбея) одежде – джинсах и легкой футболочке, подчеркивающих волнующие изгибы ее тела.

– Вы не могли бы мне помочь? Я не могу открыть дверь в свой номер, – на безупречном английском языке сказала она.

– Конечно, – в тот момент я не видел причин не помочь такой красивой девушке. Более того, мне очень сильно хотелось ей помочь. И даже усилившееся жжение отпечатка трезубца на ладони не могло меня остановить.

Мы прошли к двери в ее номер. Мне бы тогда подумать, отчего это вдруг индианка с внешностью фотомодели проживает в таком захолустье? Мне бы подумать, отчего жжение в ладони становится почти невыносимым? Но жареный арахис (приготовленный, видимо, специально для меня по специальному же рецепту) уже начал свое действие, и мозг мой был изрядно затуманен.

Я легко открыл дверь и, не соображая почему, вдруг оказался в номере. Моя способность к самоконтролю была утеряна. Девушка тем временем, подтолкнув меня к кровати, стала раздеваться, при этом неотрывно смотря мне в глаза. Я тонул в ее глазах и тонул в ее сознании, обещавшем мне невиданное доселе наслаждение. Где-то в самом уголке моего сознания билась мысль, что здесь что-то нечисто, что нужно бежать отсюда, но я был уже не в состоянии этого сделать.

Примечания к главе одиннадцатой

Пуджа – в Индуизме бескровное жертвоприношение.

Огненная пуджа Ганга Арти – очень красивый ритуал на берегу Ганга, посвященный Шиве, Сурье (Бог Солнца), Агни (Бог Огня) и Ганге (богиня великой реки).

Глава двенадцатая

Беседка у Ганга. Индийская эротика в стиле Камасутры. Пробуждение. Ганика. Препятствия и опасности. Брахмачария у капаликов

Я возлежал на парчовых подушках на полу в резной, в тайском стиле, беседке из золотого тикового дерева, расположенной на возвышении. Внизу полуденное солнце заливало золотом Ганг. Вокруг беседки был разбит маленький сад, опять же в тайском стиле с многочисленными бонсайчиками, орхидеями, водопадиками и маленькими глиняными фигурками смеющихся монахов. Откуда-то звучала музыка в стиле нью-эйдж*, казалось, со всех сторон долетали ее звуки. Передо мной танцевала полностью обнаженная женщина красоты, как в таких случаях говорят, просто неописуемой. Ее коричневое тело двигалось настолько грациозно, что даже я, не слишком большой любитель женских танцев (любых – от восточных до стриптиза), получал огромное наслаждение от любования ее движениями. У меня перехватывало дыхание от вида огромных темных сосков ее полных грудей, размеренно колыхавшихся в такт музыке. Меня неудержимо манило дотронуться до них, сжать, прикоснуться языком к ложбинке между грудями и спуститься ниже к пупку, в который, согласно классическим канонам, могли вместиться несколько унций оливкового масла. Чуть ниже пупка начинался рисунок из хны, дорожка из цветов вела к самому красивому цветку из виденных мною до этого. Это был центр притяжения. Водоворот, попав в который назад уже не выбраться…